«С любовью, радостью, заботой о Бывалино»

ЖеняПрошлым летом я впервые позвонила батюшке Амвросию, узнав о его номере телефона из списка детских приютов Подмосковья. У меня было желание приехать в один из детских домов, чтобы безвозмездно потрудиться, поделиться теплом и знаниями с детьми, у которых сложные судьбы.  Я окончила третий курс по иконописи, взяла отпуск на работе и, собрав кисти, краски и посильные подарки,  направилась. По телефону батюшка Амвросий сказал мне: «Приезжайте, люди нам всегда нужны, но прежде матушка с Вами поговорит. Знаете, тут всякие приходят, сами понимаете. А если вы человек адекватный, то милости просим!»

            Приехав в Бывалино, я сразу ощутила, что здесь есть хозяин, спецэффекта сирости и запущенности не наблюдалось.  Этот маленький городок рядом с храмом великомученика Никиты и храмом  преподобного Серафима Саровского воспроизводил впечатление места, где молятся, трудятся, растут и развиваются в атмосфере благодати, страха Божия, серьезного руководства, доброго чувства юмора. Цветочный остров в центре Бывалинской обители, выхоленный руками тружениц-матушек, светлых и строгих одновременно (именно такими я  их воспринимаю по сей день), мажорно и жизнеутверждающе все это подчеркивал. И это мое первоначальное впечатление оправдалось впоследствии.

Первое очное интервью с отцом Амвросием было дружеским и недолгим. Он меня спросил о том, где работаю, какое семейное положение, что могу предложить в работе с детьми. Мне сразу запомнилась фраза батюшки: «Дети у нас непростые, большинство не имеют родных родителей, им сложно по этой жизни будет всегда». Потом он позвал воспитателя Татьяну: «Таня, проводи-ка Наталью в детскую,  пусть посмотрит, что да как, может, она сможет поехать с нами в поездки, детей сопровождать, мы ведь скоро в Дивеево едем»….

Первое знакомство с детьми было у меня  «осторожным», я присматривалась к ним, заглядывала в их глаза.

Таня рассказала мне немного о каждом ребенке, пока те смотрели мультики. Потом все дети шумно выбежали на улицу, надевая сандалики и ботинки. Кто-то из них разговаривал между собой, справившись с надеванием сандалий легко и быстро, кто-то обиженно ревел,  увидев свой ботинок в руках уже обутого соплеменника, который всем видом показывал, что не имеет намерения этим ботинком поделиться с ревущим. Кто-то вообще не испытывал никакой необходимости в наличии всякой обуви и весело это демонстрировал, бегая босыми ногами по асфальту. Взрослые тем временем небезуспешно пытались угомонить обувающихся и благополучно завершить процедуру обувки последующим выходом на прогулку.

            После этого знакомства- «проверки почвы» я  уехала, как и было договорено, и приехала сюда на 2 недели позже.  Не могу сказать, что мое сердце сразу и навечно было отдано этим детям. Но я  заранее знала, что мне их будет жаль, и что я постараюсь что-то сделать для них, что будет в моих силах.

Первые две недели, мы рисовали акварелью на бумаге и разрисовывали деревянные поделки- заготовки тушью. Среди заготовок были храмики, птички, черепашки, кувшинчики, т.д. Особой популярностью у юных художников пользовались блестки на клеевой основе. Работали мы группами по 4-8 человек, детей я собирала по принципу «те, кто может самостоятельно работать при умеренной помощи с моей стороны плюс те, кому требуется постоянный контроль (из поколения помладше)»,  иначе «производственного» шуму не оберешься. На следующее занятие набирала других ребят и девчат. Мы всегда начинали и заканчивали занятия с молитвы.  Матушка Василия первые уроки находилась с нами, присматривая и за детьми и за мной, как я себя веду, могу ли управлять детьми, и т.д. Этот негласный экзамен был пройден, и мне доверили этот сектор работы. Занятия проводились утром после завтрака и во второй половине дня после полдника, и для самых старших, даже взрослых воспитателей, после ужина.

После моей поездки на Соловки, я вновь приехала тем же прошлым летом в Бывалино. Уже с новым «проектом». Научившись некоторым азам иконописи, я почала внедрять эти знания в детскую аудиторию. Батюшка хорошо отнесся к этому, разрешил работать в храме прп.Серафима. На мою просьбу соорудить деревянные подставки для рук (в количестве 15 штук) он немедленно позвал плотника, а когда спустя некоторое время поставки еще не были сделаны, батюшка сделал выговор нерадивому работнику. Через полтора часа нам на урок принесли свежеизготовленные подставки. Радость была общая и неподдельная! Да еще с эффектом ароматерапии, поскольку подставки издавали бальзамный неописуемый запах свежеспиленных хвойных брусков. Процесс пошел, мы учились выводить линии акварелью, даже приступили к копированию одежд и их раскрашиванию.

Но, дело в том, что когда я рассказала об этом своему учителю на курсах по иконописи, она посоветовала мне остановить это обучение по двум причинам. Во-первых, этому серьезному труду должен обучать профессионал с многолетним опытом работы, во-вторых, детская психика еще не готова воспринимать должным образом сам технический процесс написания икон, поскольку эта работа требует максимальной аккуратности, точности и не допускает вольностей и какой-либо несобранности. Я поговорила об этом с батюшкой Амвросием, он, услышав аргументированные доводы, воспринял это абсолютно нормально, и мы вернулись к занятиям по росписи по дереву.

Батюшка всегда вызывал во мне чувство некой боязни. Если у меня возникал какой-то вопрос, я не решалась сразу к нему идти. «Ну зачем», - думала я, «лишний раз его тревожить, у него столько забот, хлопот, а тут я еще со своими вопросиками, нет, к нему надо идти с серьезным разговором, имея перечень обоснованных интересных идей и предложений». Еще он вызывал во мне чувство сердечной приязни (я почему-то воспринимала и воспринимаю его как родного, давно знакомого человека, с которым не надо много говорить, поскольку и так все понятно).

Бывалино, безусловно, ассоциируется у меня с детским корпусом, но «китом» этого микрогородка является батюшка Амвросий. Этот великий человек (да простит он меня за мои высокопарные слова) и его крепкая команда из матушек, воспитателей, помощников, благотворителей являются прочной базой, на которой, с Божией помощью и молитвенным ходатайством святых, держится, не без великого труда, не без мощных искушений, эта обитель.

Каждый вечер я видела (и часто сопровождала их) как дети идут на крестный ход вокруг храма. Отличившиеся хорошим поведением несли Хоругви и Крест. Все другие попарно шли с молитвой за ними, по ходу останавливались у могилы трагически погибшего в 2005 году их друга и молодого воспитателя Алексия, пели «Вечная память» и прикладывались к Кресту, воздавая искренний долг памяти об этом человеке, которого многие из них знали, признавая своими детскими душами неисповедимость путей Господних.

            Будни сменялись непродолжительными, но яркими праздниками. Два дня в Бывалино проходил «Кузнечный Форум». Организация мероприятия, гостеприимство больших и младших аборигенов и температура творческого подъема были на максимальном уровне. Ручки маленьких ребят «по-настоящему» вторили движениям мастеров под их серьезным контролем. Не это ли ликование - быть таким же сильным и мастеровитым, как взрослый. Насыщенность программы этих дней была – «не соскучишься». Она включала и настоящую свадьбу с ритуалом охлаждения в бочечной воде с лилиями только что выкованных сердец, и бои воинов в кольчугах, и конные парады  с нашими отроками в седлах, и песни-пляски с настоящими артистами и музыкальными коллективами, и полевую кухню, и угощение для маленьких гостей-сладкоежек в детском кафе, и вкуснейший обед уже не в полевых условиях, и поздравления взрослых победителей конкурса с комментариями и показом последними их работ, и костер на вольных бывалинских просторах. Спустя эти два дня «на наковальнях», утром мы с батюшкой писали статью по еще не остывшим, горячим следам. Вернее, статью батюшка диктовал экспромтом, а я записывала. Тональность у статьи получалась фольклорно- задористой, отражающей атмосферу этого прошедшего замечательного русского праздника «с разумом и размахом».

            Через некоторое время в Бывалино были именины у нескольких его жителей. А там ведь как? Если именины, то одним поздравляемым не отделаешься. Когда поздравления были в самом разгаре, я замешкалась в корпусе и изрядно опоздала. И вот подбегаю, опоздавшая, а батюшка и молвит своим громогласным голосом: «Теть Наташ, ты чего там?! А ну к нам!!» А там вся тусовка за праздничными столами играла  в «отгадайку». Каждого именинника с закрытыми глазами подводили к обратной стороне ватмана с окошком, на передней стороне которого был изображено какое-нибудь животное или сказочный герой (чебурашка, слоник, крокодил, т.д.), и надо было имениннику, задавая наводящие вопросы аудитории, угадать «кто он». Все эти вопросы и ответы, а особенно процесс появления в окошке ватмана очередного именинника, еще не ведающего «кто он», сопровождались совместным продолжительным гоготом и смехом.

            Всегда меня встречали тепло, радостно. Если пара- тройка ребят начинала кричать «Тетя Наташа приехала!!!», едва завидев меня, то остальные дети подхватывали этот возглас с преогромным удовольствием. Главное, поорать и порадоваться, а там – разберемся.  Уезжая, некоторые дети льнули:  «Теть Наташ, Теть Наташ, а когда вы к нам приедете?» Так весело встречали и грустно, с надеждой на последующую встрече.

            Когда я училась в начальной школе, у нас в классе было около 7-9 детей из детского дома, который находился рядом со школой. Помню, как мы, дети из полноценных по составу семей, чуждались этих, «детдомовских». Они всегда были какими-то или забитыми, или агрессивными, плохо учились, и, что самое неприятное, от них постоянно и сильно пахло мочой. Было просто невозможно с ними даже разговаривать от этого запаха. Манжетки у девочек на рукавах отсутствовали вовсе, а манжетки на горловине школьной формы были всегда желтого «застиранного» цвета.

В Бывалино я не почувствовала, чтобы дети были неухожены, неаккуратны, что они какие-то заброшенные, «застиранные» или «недостиранные». Конечно, этим детям, какие бы и сколько бы там не было нянь и воспитателей, не будет по жизни хватать истинных родительских тепла, защиты, любви. Но им суждено быть брошенными или осиротевшими. И это - не клеймо, это их послушание по жизни, - не озлобиться, а отдать миру еще больше любви, своей и за своих любимых (а других не бывает) несчастных родителей.

            Не надо быть большим знатоком трудов ученого и криминалиста  Чезаре Ломброзо, чтобы понять люди, родом из каких семей, чаще всего и почему становятся преступниками. Но, если таких детей принимают руки и сердца тех, кому их беда не безразлична, которые отдают свою жизнь на то, чтобы не дать им пасть или погибнуть, значит, есть надежда, что они окрепнут в вере и будут жить честно и интересно, созидая, трудясь, создавая свои семьи, спасая свои души.

            Я не называю имена детей из детского корпуса, поскольку кого-то я могла и не упомянуть, а эти дети достойны каждый в отдельности книги, написанной с чувством родительской боли  и писательским толком, как написаны, например, книги Альберта Лиханова.

            По личным обстоятельствам, спустя некоторое время, я уехала в другую страну. Как-то, тем «Бывалинским» летом в моей жизни, я  разговаривала с батюшкой «Вот», - пожаловалась я, «нет счастья в личной жизни». А он и ответил: «Весь вопрос – в той самой половинке яблока. Кому-то Господь ее дает, а кому-то нет. А кому-то и подождать надо…У каждого - своя дорога. Слава Богу за все!».

            Я молюсь об этой обители, о ее игумене Амвросии со чадами и насельниками. Письмо это я написала по зову души, чтобы хоть капелькой поддержать дорогое сердцу Бывалино, которому приходится порой претерпевать груз проблем, утяжеляемый некими злопыхателями.

            Думаю, что обидчики, на самом-то деле, не ведают, что творят, при всей их профессиональной осведомленности и бравого нелепого напора «снести, что не гоже». Только вот вопрос - в каких мягких креслах посиживали эти эпистолярные акулы в виде «тети Оли» и прочих журналистов и инстанционных смотрителей тогда, когда этих детей изымали из притонов (в которых потерянные родители-пьяницы устраивали в своих пропахших водкой и отходами человеческой жизнедеятельности квартирах рассаду страшнейших для психики и здоровья  их детей развратных пороков), из труб (где не знающие в свои пять лет как называются такие предметы как «вилка», «тарелка» т.д.,  дети пытались согреть свои холодеющие тельца в стужу, и еще чуть-чуть и не успели бы согреть), с вокзалов, где они попросту «болтались» на крючке?! Список может быть продолжен, и ему нет конца. Святитель Тихон говорил: «Спасайте детей, и вы спасете Россию». Эта трагедия не «кричит» о себе с экранов телевизоров и гламурных журналов, она тихо и медленно, как яд, грызет корень нашего поколения, нашего бытия, нашей совести. И, если есть люди, которые делают шаги по устранению этого яда, то мы не вправе ставить им подножки, душить их статейками, тексты которых набираются в хорошо отапливаемых помещениях.  

            Да, возможно, если по всей строгости человеками писаных законов, в этом детском корпусе не хватает писсуаров на количество детей и какого-то документа в виде санитарно- эпидемиологического разрешения. Но, люди добрые, нам ли быть в войне и атаке, по сути, друг на друга? У вас тоже есть, не могут не быть, сердце и совесть,  помимо ваших планов, версток, сверок. И, если что не так, то давайте находить компромиссы и решать, как помочь, а не думать, замаскировавшись милосердной улыбкой, как опорочить после. Мы же одной земли жители, и дети эти - брошенные и сложные – отчасти НАШИ дети, и  нам помогать нужно им, кто как может, а не шашками махать и лясы газетные затачивать! Есть у нас еще дома дела (в нашей России с нашими детьми), чтоб злую радость недоброжелателей (не только зевак- пустословов, а и сектантов, религиозных противоборцев) своими разборками подкармливать. Поэтому только сплачиваясь, с молитвой и верой  будем  спасать обитель эту! Также это необходимо делать в поддержку тем детским домам, которые расположены дальше от Москвы, до которых небедные московские спонсоры и известные личности, реально, не для пиара, желающие помочь, могут попросту не доехать. Таким домам может не хватить силенок для противостояния чиновникам.

            А санитарно-пожарно-столярные вопросы решаемы.

            Искренне, всем сердцем, верю, что шумиха в прессе поутихнет, прессинг со стороны  некоторых чиновников, не так уж они зубасто-бессердечны, поослабнет.

           Только Господь знает, сколько покаянных слез пролито, сколько молитв прочувствовано, сколько у кого-то возникаемой малодушной мятежности в сердце укрощено там, в Бывалино, когда шла брань на эту обитель.

            Но не сгибаемы мы! По всем бедам, по грехам и в укрепление попущаемым,  не плачет Бывалино, истошно заливаясь « За что, нам, таким хорошим?». А спокойно, просто, величественно и покаянно воспринимает прожитый Великий Пост со всеми его пытками и попытками во время его прохождения снести, разбить и разогнать вопросом «Для чего?» Значит, так было надо. Возможно, для того, чтобы проверить физическую и духовную прочность фундамента Бывалино. Чтобы сплотить взрослых людей, у которых, как и в любом человеческом  коллективе, бывают конфликты, недопонимания, обиды, и которые, в суете дел, что-то забывают, зациклившись на своих мелких страстишках. И, главное, чтобы не дать глазам детей видеть как в их и без того треснутое детство опять приходит боль, страх и расставание, но уже причиняемые другими людьми, также запутавшимися и несчастными, как когда-то их родители.

С любовью, радостью, заботой о Бывалино,

Внештатный сотрудник-волонтер детского корпуса «Бывалино»

Наталия